Депрессия как "болезнь корней"

Депрессия не признак слабости — это признак того, что вы пытались быть сильным слишком долго... Дж. Дориан В детской кроватке лежит новорожденная девочка. Маленькое заплаканное личико сморщилось и покраснело, ротик открывается в уже почти беззвучном плаче. Проходит еще несколько бесконечных минут, и она в изнеможении засыпает, забывается тревожным сном, так и не дождавшись самого главного в ее жизни человека. Мамы. Пятилетняя Оленька заглядывает в комнату к маме. Мама сидит за швейной машинкой, в окружении обрезков ткани, ниток, иголок, ножниц, всего того, к чему Оленьке прикасаться нельзя. Мама занята. «Оленька, ты же уже большая девочка, поиграй сама!» Оле пятнадцать. Она «воспитанный ребенок». Вымыть грязную посуды, вынести мусор и вытереть пыль на многочисленных книжных полках – ее ежедневная ответственность. По средам мытье полов, глажка белья. А еще младший брат. Маме надо помогать, ей тяжело. В школе проблемы, с математикой у нее нелады. И опять она стояла, как дура у доски и не могла ничего решить. Обернувшись на класс, она увидела насмешливый взгляд Левы, и сердце ее оборвалось. Ночью Оля беззвучно плачет, уткнувшись в подушку. И никто ее не поможет. «Оленька, ты же уже большая девочка, справишься сама!» Оле двадцать пять. Она тащит из магазина два тяжеленых пакета с продуктами – зашла после работы в магазин – и перебирает в уме, что еще она должна сделать сегодня. Уголки рта опущены, под глазами залегли синие тени. Она разучилась улыбаться. Каждое утро она заставляет себя встать. Сил у нее нет, нет желаний. Осталось слово должна. Расстановка Ольги. Депрессия. Расстановка началась c двух фигур, ее самой и ее матери. Ольга выставила фигуры на большом расстоянии, смотреть друг на друга они не могли, вокруг возникло ощущение холода. Ввели в расстановку бабушку (по материнской линии). Ничего не произошло. Холод и невозможность увидеть друг друга. Добавили прабабушку. В этот момент мать ожила, смогла приблизиться к прабабушке, встать под ее защиту. И вновь система замерла. Добавили прапрабабушку. Ожила бабушка и сместилась под защиту прапрабабушки. Ощущение холода заметно убавилось, но заместительницу клиентки по-прежнему никто не видел. У каждой женщины в этой системе мать оказывалась недоступна, любовь и поддержку можно было получить только от бабушки. Но что-то мешало клиентке сделать это. В ответ на мое предложение подойти к бабушке, заместительница Ольги расплакалась и сказала, что она не может этого сделать, она не может ничего взять ни у мамы, ни у бабушки, потому, что у них и так всего очень мало, и если она что-то возьмет, то они умрут. (На момент расстановки и бабушка и мать уже были мертвы). Далее последовали словесные интервенции, направленные на преодоление внутреннего запрета брать. Очень медленно, тоненьким ручейком поток любви поплыл от бабушки к внучке. За несколько минут он окреп на столько, что заместительница Ольги смогла подойти к бабушке и оперевшись на ней спиной, расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Только после этого ощущение холода в системе отступило. Ольга, ни шелохнувшаяся ни разу с начала работы, в этот момент глубоко вздохнула и захотела сама войти в расстановку. Группа из четырех женщин – Ольги, ее заместительницы, бабушки и прапрабабушки стояли обнявшись и улыбались. Мама и прабабушка смотрели на них с теплотой, но не присоединились к группе. Ольга пришла на расстановку вновь через полгода. Ее запросом стали отношения с матерью. Как бы ни складывалась жизнь человека, она не будет наполнена без принятия родителей. Родители не могут быть другими, чем они есть, и они не должны быть другими, чем они есть. И речь здесь идет о принятии жизни и силы направленной в будущее. Депрессивный человек не принимает, не может принять от своих родителей. Но при этом, он готов много отдавать в своей жизни. Депрессию (по образному выражению Я. Шнайдера) можно назвать «болезнью корней». Человек, как дерево, лишенное корней, не может больше впитывать жизненные соки и высыхает. Тот, кто только дает и ничего не берет, со временем опустошается и наступает депрессия. И только через болезнь позволяет себе принимать помощь.  Некоторые уже с раннего детства видят своих родителей чрезмерно перегруженными тяжелой судьбой или смертельной опасностью. Тогда в душе ребенка и принимается решение – я не могу и не буду ничего брать у моих родителей, они этого не выдержат, совсем обессилят или даже умрут. И ребенок становится самостоятельным: «Я справлюсь сам!». Поддерживая это детское решение, человек постепенно раздает всего себя и полностью обессиливает. Множество смертельных случаев в семьях, болезненные и страшные события, приводят к тому, что родители находятся на пределе своих сил или на гране смерти. И поэтому их дети не решаются что-либо брать у них. Решение может быть найдено, если смотреть на семейную систему глубже, не ограничиваясь уровнем родителей. Здесь важны бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, а возможно и дальше. В потоке жизни и любви семейной системы нужно найти место, где он был прерван. И тогда возможно изменение.

Фурманова Екатерина Олеговна